Коллапс ручного управления

Псковская Лента Новостей представляет вашему вниманию текстовую версию очередного выпуска передачи «Резонер». Еженедельная программа, посвященная резонансным событиям общественно-политической жизни, выходит по четвергам в эфире радио «Эхо Москвы» в Пскове (102.6 FM). Автор и ведущий – Константин Калиниченко.

«Последние волосы встали у меня дыбом, когда я узнал о положении дел в экономике»

Александр Лукашенко, президент Белоруссии

Давно не является секретом, что из всех известных систем менеджмента процессов в нашей стране эффективно только ручное управление. Впрочем, эффективно или нет — очень большой вопрос. Но дело в том, что по-другому, без непосредственного вмешательства самых первых лиц, не работает ничего, от слова вообще. Нам совершенно не понятны как западные принципы, где все основано на законах логики и экономики, так и восточные, где многое подчинено сохранению устоев и традиций. А у нас — как в эпоху предшествующую промышленному перевороту — ничего не работает, пока к этому не приложишь непосредственное усилие.

Многие считают ручное управление достижением нашей русской цивилизации. Такой наш особый путь, которым принято гордиться. Есть некий парадокс в том, что чем глубже мы погружаемся в пучину разных проблем, тем больше мы гордимся методами и технологиями, благодаря которым мы в эту пучину погружаемся. Я затрудняюсь определить природу этой гордости. У меня есть три версии.

Первая — типичный Стокгольмский синдром. Болезненная тяга к тому, что ломает твою жизнь, достаточно хорошо изучена психиатрией. Я не стану здесь углубляться — все более-менее в курсе, что такое Стокгольмский синдром. Желающих изучить предмет фундаментально отсылаю к работам шведского психиатра Нильса Бейерута. В общих же чертах тут уместно говорить о том, что мы — россияне — в некотором роде жертвы харассмента со стороны государства. То ли оно нас взяло в заложники, то ли изнасиловало — это не столь важно. Но вот мы — все 140 с чем-то миллионов — испытываем за это к нашему государству болезненную благодарность. Оно нас насилует — мы его любим. Чем больше насилует, тем больше любим. С точки зрения здравого смысла, разумеется, полный бред. С точки зрения психопатологии — абсолютно закономерный процесс.

Вторая версия — банальный мазохизм. Предположим, что русские — это особый тип людей, которым для самоидентификации в мире необходимо испытывать боль и унижение. Перефразируем Декарта: «Мне больно — следовательно я существую». Для обычного человека это покажется странным. Но вы, вероятно, удивитесь, как много в мире людей, страдающих алголагнией и иными формами садомазохизма. Просто об этом не принято говорить вслух.

Третья версия намного хуже двух первых. Это страх. Страх признаться прежде всего себе, что мы выбрали неправильный путь и долгие годы уверенно этим путем шагаем. Мы как та собачка, вокруг которой полыхают языки пламени, а она невозмутимо рассуждает, что в среднем все в порядке. Иногда в стене этого уверенного системного страха каким-то образом пробивается брешь, в голову начинают лезть сомнения. Но тут нам уже помогает телевизор, который в нужный момент подскажет, что у наших западных партнеров дела идут еще хуже, и данная информация оказывает необходимый психотерапевтический эффект.

Источник: memesmix.net

Какая версия нравится больше — это вопрос индивидуальных предпочтений. Важно то, что у них есть одно объединяющее начало. В любой из них мы являемся существами подневольными и управляемыми. Строго подчиняемся условными рефлексам, которые государство у нас сформировало ради какой-то своей, вероятно, высокой цели. Нам — человеческому стаду — знать эту цель незачем, да, думаю, что и не положено.

Ну ладно, можно это перевести в менее уничижительную терминологию. С давних пор такие взаимоотношения государства и людей называются общественным договором. Люди добровольно отказываются от большей части своих естественных прав, а государство берет на себя ответственность и ведет общество куда-то вперед. Куда ведет, как правило, лучше не спрашивать, чтобы лишний раз не расстраиваться. Тем более наивно интересоваться, какие методы при этом использует государство. Да и зачем? Лишние знания способны только умножать печали. Поэтому целесообразно расслабиться и получать удовольствие. Тем более, что выбранный путь глубоко вторичен, потому что нет и не может быть единственно верного пути. Это как выбор между свободой и материальным достатком — в этой задаче все варианты ответа по-своему правильные. Концепция, согласитесь, выглядит почти безупречно.

Если бы не один маленький нюанс. Концепция работает, если государство не ошиблось в методе. Ошибочная методика, к сожалению, гарантирует нам в конечном итоге провал. Мы доверились государству, хотя оно нас, в общем-то, насилует и подвергает различным физическим и нравственным страданиям. Мы, может быть, не согласны, но где-то на подсознании верим, что государство по-другому и не умеет. Ну, по крайней мере, наше государство. Что-то вроде буддийской дхармы — универсального закона бытия.

И вот, российское государство, у которого есть, называя вещи своими именами, только один рабочий инструмент — тот самый метод ручного управления. Когда вся общественная жизнь — это сплошная социальная метафизика, сочетание недвижимого социального вещества и пустоты, где не происходит ничего. До тех пор, пока не появляется внешний раздражитель, который в ручном режиме начинает запускать процессы жизнедеятельности. Чтобы безликая и бессмысленная серая масса понемногу превращалась, пользуясь аналогией Станислава Лема, в Разумный Океан. Идея, по-моему, прекрасна и безупречна. Жаль, что на практике не оправдывает себя.

Давайте спустимся на грешную землю и начнем оперировать более простой терминологией. Вот, смотрите. Нас годами приучали к мысли, что ручное управление — это хорошо. Да, есть издержки. Но вот же — вмешалось Первое лицо, и дело сдвинулось с мертвой точки. Мы годами говорили про «чистую воду» без особого смысла и без каких-то иллюзий, что у нас эта чистая вода появится. Но стоило в общем простому псковичу Андрею Тарасову прорваться к Первому лицу, как тут же скепсис сменился уверенностью, что проблема будет решена. Тут нечего сказать — эффективно, и где-то даже не лишено красоты.

Годами, при упоминании государственного долга Псковской области, мы только разводили руками, мол, что тут сделаешь — такие в России межбюджетные отношения, такие, стало быть, правила игры. Сидим, терпим, ждем — авось и тут снизойдет милость Верховного. И ведь, в известной степени, снизошла. Принято решение заместить, по крайней мере, частично коммерческие кредиты бюджетными, с принципиально лучшими условиями. Годами этот вопрос не двигался с мертвой точки, а потом в одночасье взял и сдвинулся по воле, опять же, Первого лица. Ну и так далее.

Этот путь долгое время казался едва ли не безупречным. Но кажется, он завел нас всех в тупик. Государство с этой гениальной методикой ручного управления внезапно столкнулось с проблемой начального уровня. И оказалось совершенно неспособной ее решить. Образно говоря, представьте, что специалист в области высшей математики и больших данных не сумел перемножить дважды два. Мощнейший компьютер оказался неспособен решить элементарную задачу и предсказуемо завис.

Этой элементарной и нерешаемой задачей оказался рост цен на товары первой необходимости. Все, казалось бы, под контролем, а главное упустили. Сегодня эта проблема напоминает краеугольный камень, вытащив который мы рискуем обрушить всю систему.

Несколько месяцев наблюдаю, как государство, столкнувшись с резким ростом цен буквально на все, а прежде всего на жизненно необходимые товары, судорожно пытается как-то отреагировать. На самом деле тут не надо заново открывать Америку — методов стабилизации оптово-розничных цен достаточно, все они хорошо описаны в литературе и апробированы на практике. Можно выбрать кейнсианскую модель, примененную в годы Великой депрессии. Можно выбрать модель польского экономиста Лешека Бальцеровича, как более близкую нам по времени и ситуации в экономике. Можно в принципе опереться на модель нобелевского лауреата Милтона Фридмена, согласно которой государству следует убрать свои кривые руки из экономики как можно дальше и не лезть в нее без крайней необходимости. Есть еще с десяток вполне рабочих схем, что само по себе прекрасно. Одна проблема — все эти схемы работают при условии, что существуют рабочие механизмы сдержек и противовесов как в политике, так и в экономике государства. Другими словами, когда экономика и политика работают подчиняясь закону спроса, предложения и формирования равновесной цены. В такой парадигме государство является лишь контролером, который наблюдает и корректирует, но не занимается непосредственным управлением процессами.

Вот тут мы и влипли, уважаемые дамы и господа. Все известные методики нам не подходят, а под систему ручного управления ни Фридман, ни Кейнс, ни сам Адам Смит ничего не написали. Адептов китайской макроэкономической модели сразу попрошу не путать божий дар с яичницей. Китайская экономика сегодня живет вполне себе по западным моделям, давно забыв теорию «большого скачка» и прочую псевдоэкономическую чушь эпохи товарища Мао.

А мы в 2021 году оказались в плену волюнтаристских методов, аналоги которым сохранились только в арсенале таких управленческих гениев, как Ким Чен Ын и Николас Мадуро. Как реагирует наша власть, внезапно узнав, что в стране растут цены на морковку? Оно не предпринимает макроэкономических действий для постепенной стабилизации. Оно делает резкие политические заявления. А инструментарий для воздействия оказывается крайне скудный, потому что для отцов системы понятен только командно-административный метод. Поэтому разговор один — будем «контролировать» цены. Стесняюсь спросить, как? Создали какую-то там комиссию по контролю цен на «борщевой набор». Это ж надо было докатиться до того, что в 2021 году в России, при отсутствии засухи, цунами и иных стихийных бедствий, случилась нехватка морковки, свеклы и чего там еще принято в борщ пихать. Приехали, называется.

Не знаю, что там «борщевая» комиссия намерена делать. Только без высшей математики понятно, что другого пути, кроме как «нагибать» торговые сети, у нашего государства нет. К чему приводит такое экономическое насилие из истории хорошо известно. Постепенно с прилавков исчезают необходимые товары, которые плавно перемещаются на «черный рынок». Продолжается все неконтролируемой инфляцией, обесцениванием национальной валюты. В макроэкономике рухнет ВВП на душу населения, а это уже можно считать, что смертный приговор государству. Как это выглядит на практике можно почитать, открыв в «Википедии» статью под названием «Демократическая республика Конго».

Вот, собственно, и все. Наши тапки приплыли до экономического обрыва. Если смотреть на ситуацию со стороны, без иллюзий и патриотических заскоков, то назревает серьезная проблема. Перед которой ужасы «шоковой терапии» начала 1990-х покажутся мелкими неприятностями, не заслуживающими внимания. Хотя бы потому, что в 2010-е мы как-то начали уже неплохо жить и понемногу привыкать к хорошему. Теперь же, судя по всему, предстоит болезненное падение в экономическую пропасть, о глубине которой можно только догадываться...

Источник: meme-arsenel.ru

Но основная масса населения этого не понимает. Или не хочет понимать. По крайней мере, об этом свидетельствуют социологические опросы. Большинство уверено, что все под контролем. Уверено, что любую проблему в этой стране можно решить, донеся информацию о ней Первому лицу. Которое в нужный момент возьмет управление в свои руки, и проблема исчезнет. Ведь так уже бывало много раз.

Вот только в этот раз кажется, что метод перестает работать. Когда каждое следующее управленческое решение не решает проблему, а наоборот, лишь усугубляет ее, в конечном итоге делая неразрешимой.

И уже ничего не остается, как просто расслабиться и наблюдать за происходящим, грустно размышляя, как же мы докатились до этого. И что же всему виной: Стокгольмский синдром, врожденный русский мазохизм или элементарная неспособность вовремя признать, что мы пошли неверной дорогой…

Константин Калиниченко