Запретить запрещать

«Когда в Поднебесной много запретов, народ беднеет», - этот афоризм приписывают легендарному древнекитайскому философу Лао-цзы. Судя по количеству запретов, которые предлагаются в последнее время в России, мы уверенно и неуклонно движемся к «увеличению роста падения финансов».

Просто заведите в любом поисковике запрос «В Госдуме предложили запретить» - и наслаждайтесь. Инициатив - масса! Запретить использовать иностранные слова, запретить компьютерные игры с пропагандой ЛГБТ и насилия, запретить на 10 лет работу не вернувшихся до 1 мая иностранных компаний, запретить избираться политикам, которые призывали к антироссийским санкциям, запретить вести бизнес в Instagram и Facebook (принадлежат Meta, признанной экстремистской и запрещенной в РФ организации), запретить пропаганду идеологии чайлдфри среди детей...

Проблески здравого смысла в этой череде отмен встречаются все реже, но это, кажется, только подзадоривает ту часть общества, которая не находит применения своей кипучей энергии: россияне активно включились в игру «что бы еще запретить?». С каждым днем граждане бдят все тщательнЕе, объединяясь в борьбе то против рэпа, то против продажи алкоголя. Или вот, например: православное движение «Сорок сороков» потребовало от Минкультуры запретить «Гарри Поттера». Активисты назвали произведение духовной и культурной бомбой, в которой содержится запрещенное для христиан колдовство.

Что тут скажешь - инициатива весьма своевременная. Странно, что возникла она только сейчас. 25 лет жили во грехе. Сколько сотен тысяч российских подростков уже применили заклинание «Вингардиум левиоса» и воспользовались волшебными свойствами бадьяна? Кто оценит вред, нанесенный детской психике страхом перед Тем, чье имя нельзя называть?

А еще возникает целый ряд чисто практических вопросов. Если христианин купил книгу про Гарри Поттера двадцать лет назад, что с ней делать? Надо бы организовать какой-то общий костер, например. Очистительный, так сказать. И важно не остановиться на этой маленькой победе. Следует присмотреться к мифам Древней Греции и сказкам Афанасьева. А там очередь и до Гоголей ваших с Булгаковыми дойдет. Сплошное колдовство. Как христианину в таких нехристианских условиях жить?

Если серьезно, то в самой культуре запрета есть две стороны. Во-первых, те, кто запрещает. Любой психолог вам скажет: к немотивированным окрикам «не трожь!» прибегает родитель, который сознает: у него не получается воспитывать ребенка. В бессилии отец агрессирует на подростка, который сомневается в его авторитете. Словесно или физически - суть одна. В момент срыва родителя накрывает такая мощная эмоциональная волна, что просыпаются самые простые и сильные модели поведения. Так проще. И быстрее.

Что же тот, кому запрещают? Он приспосабливается - учится манипулировать, обманывать, обходить засады и облавы при помощи смекалки. Подделывает пятерки и списывает. Взрослея, мастерит самогонные аппараты, тиражирует самиздат, закладывает магниты на счетчики и виртуозно качает пиратские фильмы с рутрекера.

Так срабатывает эффект белого медведя, описанный преподавателем психологии Гарвардского университета Дэниелом Вегнером. Профессор собрал студентов-добровольцев и разделил их на две группы. Первой дали задание думать о белом медведе. Второй группе думать о белом медведе запрещалось. Каждый раз, когда в голове испытуемых возникали мысли о животном, они должны были нажимать на кнопку звонка. Выяснилось, что запрет только побуждал мозг студентов думать исключительно о запрещенном предмете. Попытка контролировать мыслительный процесс, особенно в состоянии стресса или при внешних помехах, делала запретную мысль особенно навязчивой. У участников первой группы такого не наблюдалось.

Почему именно медведь? Есть мнение, что корни этого эксперимента надо искать в «Воспоминаниях» Толстого. Рассказывая о своем детстве, он упоминал о разных испытаниях, которые придумывал его старший брат, обещая показать им мифическую «Фанфаронову гору». Было среди его условий такое: «Стать в угол и не думать о белом медведе. Помню, как я становился в угол и старался, но никак не мог не думать о белом медведе».

Кстати, подсказали бы «Сорок Сороков», как с Толстым-то быть? Он ведь предан анафеме. Запрещен в каком-то смысле. В прошлом веке священники даже рекомендовали не читать Толстого, называя его дьяволом. По словам директора государственного музея писателя Виталия Ремизова, когда в 2001 году было столетие со дня отлучения Толстого от церкви, озвучили статистику: 30% верующих считали Толстого Антихристом. Тридцать процентов! Есть о чем задуматься активистам движения «Сорок сороков», созданного композитором Андреем Кормухиным (братом известной певицы) с целью объединить людей, которые стремятся преодолеть «кризис сознания, когда православие считается чем-то периферийным для жизни страны». Благие намерения, да.

Мы все же надеемся, что до запрета литературы дело не дойдет, и Толстой, Гоголь, Булгаков по-прежнему будут «околдовывать» нас своим гением. Да и Джоан Роулинг пусть остается - Бог с ней! Ведь запреты чаще всего возникают там, где есть нежелание думать и объяснять. А значит, где изначально нет любви. В тех же «Воспоминаниях» Толстого есть рассказ о «зеленой палочке», которая могла бы сотворить чудо - «чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы». Как такое возможно? Почитайте!

Наталья Гвоздь